Крылья, ноги... главное - хвост! [Книга третья] - Александра Лосева

Человек открыл глаза и брезгливо вытер липкие от крови пальцы о штаны. Его лицо смазалось и поплыло, растекаясь по воздуху черными и желтыми щупальцами, и только глаза оставались на месте, в зрачках отражался огонь, а голос звучал глуше и глуше.

- Ну, нет, так не пойдет, - едва слышно прошелестел голос где-то очень далеко. – Я же сказал – от меня не так просто уйти. Ты мне нужна. Пока нужна.

Белая вспышка разорвала на мелкие кусочки голову, ураганный ветер закружил клочки, и каждый малюсенький ошметочек ее недолгой птичьей жизни хрипел и задыхался от ужаса. Потом снова была только боль. Иефа вздрогнула. Из багрово-синей темноты соткалось человеческое лицо, которое горько улыбнулось и произнесло:

- Я сказал, что ты не выживешь, но это не значит, что можно умереть прямо сейчас. Придется потерпеть, милая… Мне не с кем поболтать о своих горестях у лесного костра. Ты в этом не виновата, но так уж вышло, что расплачиваться приходится именно тебе. Это жизнь.

В разорванной на клочки голове шумело, сердце трепыхалось сухим листком на ветру, и казалось, что его сейчас унесет куда-то вверх, и оно запутается там, в темных полуголых верхушках деревьев. Иефа попыталась закрыть глаза, но у нее ничего не получилось.

- Да, жизнь… Ее легко отнять, но с ней не так уж просто расстаться. Она расставалась трудно и долго. Он боялся, сильно боялся, и поэтому ему тоже было нелегко, - монотонно говорил человек. – Я убил его, но все-таки не совсем. Не до конца. Думаю, если бы мне захотелось, я бы смог еще сто раз убить его и снова вернуть, чтобы убить в сто первый. Еще недавно я мечтал об этом. Жалел, что убить можно только однажды, и мечтал, как буду убивать его снова и снова, разными способами, быстро и медленно, но страшно, обязательно очень страшно. Теперь мне все равно. Знаешь, что интересно? Я научился ощущать тех, кто связан со мной, если они не мертвы окончательно и бесповоротно. Так вот, я чувствую его. Ему сейчас очень скверно. Ему теперь всегда будет очень скверно. А ее… Иногда я чувствую и ее тоже…Но редко, очень редко…Когда сжигал его дом. Когда убивал его. Что это значит? Ты знаешь?

Иефа умирала. Жизнь уходила из ее израненного тела, и вместо жизни оно заполнялось чем-то другим, чужим, и в то же время странно знакомым, и ни горя, ни облегчения, - одна паника. Иефа готова была умереть, но только не так. Только не взамен.

- Еще минута – и я начну ощущать тебя, бедная ты моя, глупая пичуга, - прошептал человек и страдальчески поморщился. – Мне не станет от этого ни хорошо, ни весело, а когда ты умрешь, и я перестану тебя чувствовать, мне не будет грустно. Обидно, правда? Как ни поверни – сплошная бессмыслица. Знаешь, пожалуй, я сожгу тебя – в виде эксперимента. Не прямо сейчас, а когда связь станет совсем крепкой. Знаю, это жестоко, но у меня нет совести, давно уже нет, и я этому рад. Я расскажу тебе, зачем мне это нужно: я хочу знать, когда оборвется связь. Еще мне интересно, появится ли она когда-нибудь снова. Может, смерть в огне дает еще шанс? Можно поднять на ноги труп – но это по-прежнему будет труп – и только. Безмозглый манекен на той стадии разложения, на которой его поднял некромант. Черви, гниль – все это довольно противно. Грязь, только грязь. Огонь очищает. Огонь не оставляет ничего кроме пепла. Я много думал – может, огонь дает такую свободу, от которой дух способен отказаться? – человек устало потер лоб. На светлой коже осталась темная полоса, но он этого не заметил. – Я очень хочу вернуть ее. Я теперь хочу только этого. Есть такие знания, должны быть… Я их добуду. Вопреки всему. Если надо будет убивать и калечить, я буду убивать и калечить. Мне теперь все равно… Но я ее верну. Не сердись. Так уж сложилось. Тебе недолго осталось. Потерпи. Все равно умереть раньше времени я тебе не дам. Слышишь?

Иефа не слушала его. Шелуха слов неслась по ветру и закручивалась сухими вихрями. Зачем слушать, если и так все понятно? Понятно, горько, страшно и очень больно. Когда терпеть стало совсем невозможно, Иефа моргнула и произнесла очень четко:

- Не надо, Себ.

Глава 6

- Я не понимаю, какого черта я опять должна дежурить перед рассветом! – склочным голосом заявила Иефа, с вызовом глядя на сопартийцев. – Мужики, тоже мне! Выспитесь, а я потом весь день невменяемая брести буду! Почему мне всегда достаются самые гнусные дежурства?!

- Потому что ты вчера уже выспалась, демоны б тебя взяли! – вне себя гаркнул Зулин. – Потому что мы с ног сбились, тебя разыскивая, а ты дрыхла, как будто так и надо!

«Он мне не простит, - подумала полуэльфка, с некоторым даже умилением глядя, как планар нервно мерит шагами пространство перед костром. – Он мне еще долго это вспоминать будет, бедолага…»

- Это было вчера, Зулин, дорогуша! Вчера! И вчера я тоже дежурила перед рассветом! Мы сегодня шли целый день, прошу заметить, без перерыва на обед, и меня никто не похищал! Нельзя быть таким злопамятным!

Костер уютно потрескивал, бесповоротно счастливый детеныш совомедведя бдительно сопел под боком, видимо, решив не выпускать больше из поля зрения непутевую хозяйку. Даже наличие традиционно молчаливой дриады не раздражало. Ну, во всяком случае, не так, чтоб очень. Вообще, все было как-то так… благодушно.

Вилка нашел ее ближе к вечеру. Он с торжествующим ревом выломился на поляну и повалил едва продравшую глаза и слегка ошалевшую от обилия звуков хозяйку обратно на траву. За ним выскочил Ааронн с мечом наголо, побледневшая и осунувшаяся Этна, взъерошенный Зулин с выпученными глазами и воинственно гикающий Стив. Замыкал живописную группу обалдевший фамильяр, который по своему обыкновению немузыкально орал.

- Живая! – торжествующе крикнул Стив, опустился рядом с бардом на колени и принялся энергично встряхивать. – Ты как? Что он тебе сделал? Бил? Насиловал? Допрашивал? Как ты сбежала? Что с тобой? Он тебя отравой поил? Иефа!

Вилка трубил и тыкался полуэльфке клювом под мышку, Стив трубил и сыпал вопросами, Зулин трубил и бегал кругами, Зверь трубил просто так, стоя на одном месте, и только Ааронн молча и сосредоточенно рыскал по поляне в поисках следов. В конце концов, они все замолчали, но не надолго. Когда выяснилось, что Иефу никто не бил, не насиловал, не допрашивал, не пугал, не пытал и не травил, когда выяснилось, что Иефа безмятежно проспала несколько часов и толком сказать не может, куда и зачем ушел шантажист, кто он такой или хотя бы к какой расе принадлежит, когда выяснилось, что…

В общем, тогда они снова затрубили хором, и трубили до темноты, и сидя у костра тоже трубили, правда, уже не так громко, но достаточно въедливо, а Иефа слушала и жмурилась от удовольствия, что ее так дружно и от души ругают. Ведь если ругают, значит, правда переживали. Потом Иефе досталось самое противное дежурство – чтоб не повадно было.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});